1. 

  Девушка спала в своем укрытии, положив руку на рукоять меча, и не знала, что за ней наблюдают. Будь на ее месте обладатель настоящего Дара, он бы тут же заметил парящий над скалами дух. Дух молодой женщины с длинными волосами, одетой в простое белое платье без украшений.
  Ровена оказалась здесь не случайно. После ухода Друсса в Дельнох она несколько раз видела юную воительницу во сне. Решив посоветоваться с Винтаром, Ровена довольно много узнала о Лучнице. Но этого было недостаточно. Ясно, что девушке выпала непростая судьба (Настоятель Мечей Магнар, учитель Винтара, считал так же), но в чем она заключалась? И какая роль уготована самой Ровене? Что бы не означало столь неожиданное переплетение судеб, в одном провидица была уверена. Это связано с войной.
Я говорю не об одной из бесчисленных войн между государствами, вспомнились ей давние слова Винтара. По сравнению с этой они все кажутся ничтожными. Война, о которой я говорю, идет между Истоком и Духом Хаоса. Они сражаются с начала времен, с самого Изначального Мига. Любой человек может стать солдатом на этой войне – даже если никогда не брал в руки оружие.

  Война…
  Ровена тяжело вздохнула. Несмотря на то, что ее муж был великим воином, сама она питала к войне и смерти только отвращение. Никогда ей не забыть, как разбойники врывались в ее селение, убивая направо и налево. Не забыть страшное зрелище Друсса, залитого чужой кровью, больше похожего на демона, чем на человека, и серебряный топор, поднимающийся и опускающийся, несущий смерть с каждым ударом. А последняя атака Бессмертных на стены Реши… Ровена отогнала неприятные мысли.
  Когда-то она мечтала о собственном домике в горах, где бы они могли жить. О том, как Друсс будет уходить рано утром, а под вечер возвращаться с вырубки, усталый, но довольный. Он поставит топор в сарай, она накроет на стол, пока Друсс будет смывать с себя пот. Их маленький сын подбежит к отцу и взлетит на его могучее плечо.
  Ровена грустно улыбнулась. Мечты не всегда сбываются. Когда разбойники напали на их деревню, Друссу пришлось взять совсем другой топор – Снагу-Паромщик, легендарное обоюдоострое оружие, выкованное еще во времена Древних. Оружие воинов и королей, а не крестьян – но Друсс, переживший гибель их селения, смерть отца и ее похищение, уже не был крестьянином.
  Муж искал ее семь лет. Сначала в Машрапуре, потом в Вентрии и Наашане. Прошагав множество миль, победив могучих врагов, он сам превратился в страшное живое оружие. Друсс-Топор, Серебряный Убийца, Победитель Хаоса… Как сказал ей сам Друсс после их возвращения в Скодию, «стать Легендой легко, а вот жить так очень трудно». Увы, быть женой Друсса-Легенды еще труднее.
  Да, они живут не в хижине, а в настоящей усадьбе. Но детский смех не звучит в этих стенах – и не зазвучит никогда. Ровене было очень тяжело, что она не может подарить своему мужу ребенка.
  Конечно, к ним заглядывали друзья. Но это были друзья Друсса – Ровена никогда не заблуждалась на этот счет. Она была лишь спутницей жизни Мастера Топора, которым они восхищались. А для Ровены эти люди были вехами на пути, который молодая женщина от всей души ненавидела.
  Даже ледяное дыхание Судьбы в их присутствии становилось сильнее.
  «Игры в Гульготире» , глаза Борчи горели, лысая макушка пожилого борца блестела, как начищенный шлем. «Там состязаются лучшие из лучших. А кому посчастливилось туда попасть, хватит воспоминаний до конца жизни. Ты непременно должен поехать на следующие Игры, Друсс. Показать этим хвастунам с фарфоровыми подбородками, на что способны парни из Скодии. Ну же, парень! Скажи только слово – я все брошу и займусь твоей подготовкой. Ядра Шемака, да я и сам бы поехал – лет десять назад, когда я чего-то стоил как боец, а не превратился в развалину!». 
  Друсс тогда отшутился, но Ровена знала, что ее муж непременно попадет на Пятые Игры. И что эта поездка закончится отнюдь не парой разбитых носов. Но говорить об этом просто-напросто бесполезно. Друсс не верит в судьбу.
  «Друсс только прикидывается простаком, госпожа моя, но мы оба знаем, - он куда умнее, чем кажется»,   Бодасен еще не оправился после ранения, когда провожал Серебряного Убийцу и его чудом обретенную супругу на корабль, лицо вентрийца было бледным, но костюм, как всегда, безупречен. «Удивительное дело – он едва умеет читать и писать, но воинские премудрости впитывает как губка. Когда мы были заперты в осажденном Эктанисе и начали потихоньку впадать в отчаяние, именно он пришел ко мне с планом вылазки. Если когда-нибудь Друссу придется командовать, а не подчиняться приказам, кое-кто сильно удивится».  Ровена знала, что командовать ее мужу непременно придется. Она видела огромную каменную крепость, Друсса, отдававшего распоряжения, что нужно сделать перед началом осады, и двух офицеров, слушавших ее мужа как пророка.
  Пожалуй, худшую из всех возможных услуг Друссу оказал Зибен-поэт, самый близкий из его друзей. Он сотворил легенду о Друссе, ни на минуту не задумываясь, чем это обернется для скромного скодийца, никогда не стремившегося к славе. Благодаря песням и рассказам Зибена о Друссе-Легенде прослышали далеко за пределами Дреная – в Вагрии, Лентрии, даже в Чиадзе. И громкая слава положила конец мечтам Ровены, что Друсс когда-нибудь повесит топор на стену и заживет обычной жизнью. Во всех вариантах будущего, которые она видела, Друсс уходил на войну, возвращался и снова уходил, как только начиналась очередная заварушка. Она даже не пыталась удержать мужа, когда тот решил вступить в ополчение против сатулов – она знала, что если Друсс не пойдет на войну, война придет к нему сама.
  Ровена помнила пророчество, обещавшее Друссу еще три с лишком десятка лет. Ее собственный Дар говорил то же самое. Но разве может жена не бояться за мужа, когда он уходит на войну?…

  Вспомнив, зачем она здесь, Ровена подлетела к спящей девушке и положила бесплотную руку ей на голову. Тут же к ней пришло видение. Очень четкое видение. Даже слишком.
  Ровена резко взмыла в воздух. Поднявшись выше облаков, она устремилась в Скодию. Снизившись и пройдя сквозь крышу дома, женщина вернулась в свое тело.
  Увидев, что госпожа открыла глаза, Пудри поспешил к Ровене.
- Как вы себя чувствуете? Вас не было очень долго… - он осекся, увидев бледность Ровены и слезы на ее щеках.
- Бедное дитя, - прошептала Ровена. – Бедное дитя…

Отредактировано Кайран (2007-12-01 17:57:44)

3.

  - Привал! - скомандовал бар Эстин. Кажется, уже в стотысячный раз он спросил себя, почему ему дали этот сброд вместо настоящих солдат. Единственным (но не слишком приятным) ответом было, что его таким образом наказывают.
  Будь оно все проклято! И пусть сгниет в аду душа того ублюдка, который разрешил продажу офицерских званий!
  Одернув себя – нельзя позволять себе размякнуть - Эстин рявкнул на кула-новобранца, явно решившего за один присест выпить половину своего запаса воды.
  - Ты хоть одно слово слышал из того, что я говорил? Клянусь Шемаком, если выпьешь свою воду, больше не получишь ни капли! Я с радостью брошу тебя подыхать от жажды, ты, жалкое подобие солдата!
  - Но ведь мы всегда можем пополнить запас в…
  - Боги, уберегите нас от недоумков, которые думают, что они опытные солдаты! А если не сможем? Если сатулийские ублюдки отравят воду? Или если придется срочно отступить? Что тогда? Будешь молиться Истоку о дожде?
  - Но…
  - Наряд вне очереди! – рявкнул обозленный Эстин. Увидев, что новобранец снова собирается открыть рот, добавил: - Одно твое слово, и будет два наряда!
  Спорщик увял.
  Проследив, чтобы кул убрал фляжку, бар Эстин устроил разнос еще одному разгильдяю, умудрившемуся стереть себе ногу на ровной местности. Остальные, вопреки ожиданию, на этот раз ничем не отличились.
  «Может, мне все-таки удастся сделать из них приличных вояк», подумал офицер. «А может, лошади научатся летать».

* * *

  Хореб, которого незадолго до привала послали в разведку, коротко отсалютовал.
  - Мертвые сатулы. Трое, - доложил он.
  - Где? – Хореб объяснил. Это место было Эстину знакомым. Сатулы любили устраивать засады в подобных естественных укреплениях.
  - Кто их убил?
  - Один человек. Среднего роста, оружие - длинный лук и меч. Не новичок в горах. Подобрался к ним сзади и застрелил двоих. Третий убит ударом в сердце. – Хореб немного помолчал: - Похоже, сатул рассмотрел что-то в нападавшем, что заставило его опустить саблю. Он просто обязан был отразить такой удар.
  - Еще дурацких загадок мне не хватало, в дополнение к этому сброду…Я не про тебя говорю, Хореб, - добавил бар. – Видят боги, ты – лучший здесь солдат за исключением меня самого.
  - Я могу говорить откровенно? – солдат понизил голос.
  - Валяй. Дурацкие церемонии будем разводить в Дельнохе, не здесь.
  - Бар Эстин, вам не стоит так откровенно показывать свое отношение к ним. Согласен, этот отряд и в подметки не годится вашему прежнему. Но если постоянно давать им понять, что они никудышные солдаты, даже у самых старательных опустятся руки.
  - Я обращаюсь с ними не лучше и не хуже, чем…
  - Но те, кто погибли, знали вас. Они понимали, когда вы ругаете их по делу, а когда просто ворчите. – Хореб посмотрел в глаза командира и добавил, - И никто не виноват в их смерти, кроме дуна Пардиса. Никто.
  Это имя всколыхнуло в душе старого воина такую бурю гнева, что он чуть не задохнулся. Только железная дисциплина, вбитая тремя десятилетиями службы, не дала Эстину броситься на кула, ткнувшего в еще свежую рану. Хореб стоял спокойно, глядя взбешенному командиру в лицо. Это отрезвило Эстина.
  - Не называй мне больше это имя, - хрипло сказал он, – и в следующий раз говори мне, когда я буду вести себя как дурак, или срывать злость на твоих товарищах. Это приказ, ясно?
  - Слушаюсь, - Хореб еще раз отсалютовал и удалился.

5.

  - Еще чаю? – предложила жрица.
  - Нет, спасибо, - ее гостья отставила чашку. – Знаешь, Устарте, я всегда ценила твой такт. Ты никогда не задаешь мне вопросы, пока не угостишь обедом.
  - А ты ждешь, когда с формальностями будет покончено, чтобы наконец-то поведать о своих приключениях, - улыбнулась жрица. – Так у кого из нас больше такта?
  Гостья и хозяйка смотрелись вместе довольно необычно. Голова Устарте была аккуратно выбрита, черные волосы ее собеседницы, в которые седые пряди были почти незаметны, спадали на плечи. Лицо жрицы излучало умиротворение, женщина, сидящая напротив, хранила непроницаемое выражение лица, лишь иногда освещаемое улыбкой. И, конечно, красное жреческое облачение ничем не напоминало черный камзол с кольчужными вставками.
  - На этот раз я никого к тебе не привела. В том мире магию Смешения не используют. Там вообще нет Одаренных, как бы странно это ни звучало.
Устарте аккуратно допила свой чай, затем предположила:
  - Они заменили магию чем-то другим, еще более смертоносным? 
  - К сожалению, ты права. Там где нет магии, расцветают ремесла и технологии – а люди перестают думать о своем мире, точь-в-точь как Древние. И почему человек всегда настолько уверен, что будет жить вечно?
  - Хочешь сказать, тот мир на краю гибели?
  - Не на краю. Но очень, очень близко. А я ничего не могу сделать, - тихо добавила Мириэль.
  - Ты так и не смирилась? – мягко спросила Устарте.
  - Ядра Шемака, с этим НЕЛЬЗЯ смириться! – огрызнулась Мириэль. Синяя молния с треском проскочила между ее сжатыми кулаками.
  Устарте промолчала. Она уже давно привыкла к подобным выходкам своей старой знакомой.

  Мириэль еще в ранней юности была своевольной и упрямой, с возрастом эти качества только усугубились. Когда подобный характер сочетается с магической силой, это обычно приводит к чудовищным бедствиям. К счастью, приемный отец, легендарный убийца Нездешний, научил ее не давать воли эмоциям. Лишь иногда Мириэль разряжала свою злость в коротких магических ударах, взрывая ни в чем не повинные камни.
  Еще в начале обучения молодая колдунья освоила секрет долголетия и омоложения. Она знала, что когда-нибудь станет сморщенной старухой без единого зуба, но решила позаботиться, чтобы этот «счастливый» миг наступил попозже. В результате, перевалив за пять столетий, Мириэль выглядела лет на тридцать, и даже седые пряди в волосах не делали ее старше. Ее коже могла позавидовать двадцатилетняя, а физической форме – чемпион Гульготирских Игр.
  Колдовское обучение Мириэль было довольно узконаправленным. Воительница до мозга костей, она предпочитала те разделы тайных наук, которые можно использовать в бою. Сюда относилось и целительство, в котором куда большие успехи делала Устарте.
  Однако все познания Мириэль не могли помочь ей самой.
  Это случилось во время одной из первых вылазок колдуньи в другие миры. Молодая и невероятно самоуверенная Мириэль наткнулась на мир, почти опустошенный магическими войнами. Уцелевшей его частью - Долиной Крепостей (кстати, довольно небольшой) управлял могущественный колдун Геррейд. Хорошего о его правлении можно было сказать очень немного. Достаточно упомянуть о том, что Мириэль оказалась преступницей с момента своего появления в Долине – и оружие и магия в руках женщины по закону были почти святотатством. Поэтому Мириэль без колебаний выступила против Геррейда, возглавив почти разбитую повстанческую армию.
  Позже, размышляя об этом восстании, Мириэль признавала, что добиться успеха ей помогли скорее удача, чем таланты полководца и магическая сила. Да еще спесивая уверенность помощников Геррейда, что колдунья-женщина не может противопоставить их собственной магии ничего серьезного. Поэтому они гибли (многие - так и не поняв причины поражения), а их Пограничные Крепости были захвачены.
  Армия Мириэль росла, как на дрожжах. Армии Геррейда терпели поражение за поражением, их вера в собственную непобедимость была сломлена. Наконец, в день Середины Лета Мириэль штурмовала Главную Цитадель.
  Воины Мириэль, которых волшебный плащ перенес за стены вместе с ней, увязли в схватке со Стражами Цитадели. В Зал Управления вступила только молодая колдунья. Победившие повстанцы нашли ее без сознания среди обломков магической машинерии – с обломком вентрийского меча в руке, в оплавленной дырявой кольчуге, роскошные волосы сгорели почти до корней. Геррейд лежал шагах в пяти от нее. Настолько мертвый, насколько это вообще возможно для человека с перерубленной шеей и с ножом в глазу.
  Празднование победы и переустройство жизни в Долине омрачилось известием о неожиданном и резком ухудшении климата в пограничных областях. Управление погодой не было сильной стороной Мириэль. В поисках решения она обратилась к уцелевшим книгам Геррейда… и наткнулась на ужасную разгадку.
  Крепости, кольцом окружившие Долину, были предназначены для контроля над климатом. Без них Долина стала бы такой же пустыней, как и весь остальной мир. Верховный маг и его ученики, обосновавшиеся в Крепостях, поддерживали эту систему своей магией.
  Проходило столетие за столетием, одни маги сменялись другими, Постепенно они забыли о своем долге и стали править теми, кого защищали. Геррейд, если говорить по справедливости, был еще не самым худшим из них.
  Своим вмешательством дренайская колдунья невольно обрекла Долину на гибель – она не могла быть во всех Крепостях одновременно, и не было магов, чтобы заменить тех, кого она убила. Самое худшее, что она сама могла переместиться в другой мир, но ее волшебная сила тогда еще не позволяла прихватить кого-то еще.  Скрепя сердце, Мириэль вернулась в Дренай, когда ее отчаянные попытки спасти остатки Долины провалились.
  Это была первая крупная неудача в ее жизни. Но, увы, не последняя.

  Негромкий голос Устарте вырвал Мириэль из плена воспоминаний.
  - «Прошлое умерло, будущее не родилось, есть лишь настоящее», помнишь? Тебе нужно перестать грызть себя. Все мы иногда принимаем неправильные решения. Просто последствия ошибки короля или мага гораздо значительнее, чем у крестьянина.
  Жрица не без усилия встала и поманила колдунью за собой.
  - Пойдем. В нашей галерее появилось несколько новых портретов. Ты знаешь, что послушник Кхазард, которого ты привела из последнего путешествия, оказался великолепным художником?
  - Я знала, что он составляет отличные карты и хорошо фехтует, но живопись… Ты умеешь выявлять таланты, а? – Мириэль рывком поднялась с кресла и двинулась следом. Колдунья давно научилась не предаваться печали слишком долго - абсолютно необходимое качество для того, кто постоянно сталкивается со смертью.

7.

  Послушник Реттамлас вытер пот со лба.
  За полдня, проведенные в этих бесплодных горах, на него четырежды нападали. Очевидно, что противник знал о его присутствии, но посылал своих помощников (учеников? слуг?), вместо того, чтобы сразиться самому.
  Но тактика изматывания, пригодная против человека, с Реттамласом не срабатывала. Ментальные приемы, изученные в Куанском храме, позволяли противостоять жаре и быстро восстанавливать растраченные силы. Так что послушник  получил в боях лишь пару царапин и небольшой синяк на бедре. Сейчас, когда его разум, дух и тело находились в полной гармонии, Реттамлас мог справиться с десятком одержимых. Но он знал, что враг не был человеком.
  Как, впрочем, и сам Реттамлас.
  Неясная серая тень мелькнула на самой границе восприятия. Очень грамотно придумано. Если бы я замешкался с тем, последним… 
  Немыслимый прыжок со скалы и рубящий удар слились воедино. Припав на одно колено, послушник отразил удар, хотя ему показалось, что по клинку ударили кузнечным молотом. Ложный выпад в лицо оказался отбит почти с такой же силой.
  Несколько минут Реттамлас и серый убийца кружили, пробуя чужую защиту, но не пытаясь атаковать всерьез. Послушник знал, что долго так продолжаться не может. Очередной отвлекающий удар внезапно изменил направление. Серый, не ожидавший этого, смог отскочить – меч Реттамласа зацепил только одежду.
  И снова Реттамласу пришлось вынести град мощных ударов. В ответ он рубанул Серого поперек груди. Когда мечи столкнулись, послушник пнул врага в коленную чашечку – и попал. Раздалось яростное шипение.
  Еще одна удачная атака – и по рукаву Серого потекла кровь. Теперь уж послушник стал наступать на слабеющего противника. Хромота мешала парировать удары, и в конце концов меч Реттамласа перерубил шею врага. Наполовину обезглавленное тело мешком повалилось на камни.
  Огромный гранитный валун замерцал и превратился в женский силуэт.
- Оценка «очень хорошо», - проговорила Мириэль, когда ее невидимость полностью исчезла.
- Но не «отлично»?
  Колдунья тяжело вздохнула, движением руки убирая иллюзорный труп:
- Я же говорила - ты по-прежнему чересчур надеешься на силу. Да, тебя создали сильнее среднего человека. А если ты столкнешься с другими Смешанными? С полудемоном? С человекоподобной машиной для убийства, вроде той, что ты видел в музее?
  Не переставая говорить, колдунья расстелила на земле волшебный плащ, готовясь к обратному пути в Куанский храм.
- Но самое худшее – если ты столкнешься с бойцом-человеком, и проиграешь. Сейчас в мире есть по меньшей мере пять человек, поединка с которыми тебе не выдержать. Например…
Мириэль сделала сложное движение кистью, и в воздухе появился силуэт. Чернобородый воин с обоюдоострым топором. Ледяные глаза, казалось, уставились прямо на Реттамласа.
- Этого я знаю. Твой потомок, дренайский герой Друсс-Легенда. Он что, действительно убивал драконов?
  Шутливый тон послушника явно не понравился женщине.
- Жаль, что ты с ним не встречался, - сразу бы расхотелось шутки отпускать.
- А остальные четверо? – извиняющимся тоном спросил послушник.
  Рядом с призрачным Друссом появились еще четыре бойца. Один - чернокожий великан, сжимающий копье с широким наконечником, в глазах – ярость едва обузданного зверя. Другой – скорее гибкий, чем сильный, с татуировкой пантеры на груди, волосы зачесаны в виде гребня. И два чернобородых воина – один в богатых одеждах, другой в лохмотьях.
- Гигант – это Катаси, лучший боец в гвардии короля Опала. Татуированный - Маланек, наашанский учитель фехтования. А эти двое - вентрийский полководец Бодасен и Джасин, сатул-изгнанник. Запомни, встреча с любым из них закончится твоей смертью.
- Это что, предсказание?
- Нет, просто предупреждение.
  С этими словами Мириэль, уже приказавшая плащу зависнуть в воздухе несколькими Словами Силы, и удобно устроившаяся на нем, взмыла в воздух.
- А как же я? – крикнул послушник.
- Пройдешься пешком – тебе полезно, - расхохоталась Мириэль, улетая.
  «Если хочешь учиться у Мириэль – учти, что она абсолютно непредсказуема», вспомнил Реттамлас давние слова Устарте. Сейчас он очень хорошо понимал серьезность предупреждения.

9.

  Мординас, молодой дренайский дворянин, приехавший в Машрапур лишь два месяца назад,  нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока Фестиан-Оружейник рылся в своих запасниках.
- Вот, мой господин, взгляните на это, - торговец извлек из-под прилавка изящную шкатулку и подвинул к покупателю. – Лучшее, что я могу предложить. Работа чиадзийского придворного оружейника, изготовлен полтора столетия назад ко дню совершеннолетия старшей дочери Императора, - история этого оружия была очень длинной, но, взглянув на покупателя, Фестиан сильно сократил ее. Подробности явно не интересовали Мординаса. Он пожирал взглядом содержимое шкатулки - тонкий кинжал с изумрудом в рукояти. На вид почти декоративный, он по-прежнему оставался сверхъестественно острым.
- Беру. Сколько с меня?
  Торговец назвал цену. Мординас заплатил, не торгуясь, забрал шкатулку и торопливо ушел.
Когда дверь лавки закрылась за последним посетителем, вежливая улыбка сползла с лица Фестиана.
  Глупец. Неужели никогда не приходилось слышать, что клинки нельзя дарить просто так? Если твой подарок принесет несчастье… Впрочем, это уже на его совести. Не на моей.
  Оружейник недовольно поморщился. Ему вообще не нравились такие покупатели, сколько бы они не переплачивали. Лучше уж иметь дело с вагрийским офицером, который торговался бы до хрипоты, но зато мог отличить работу мастера от дешевой поделки. Вагриец не повесит купленную саблю на стену, не позволит ей заржаветь в ножнах  – он будет много месяцев тренироваться, пока рука не сроднится с новым оружием. Иначе и быть не может. Воин знает, что его жизнь зависит от состояния клинка.
А твоя дама сердца, юный олух, может порезаться даже ножиком для фруктов.
  Подозвав старшего из своих подмастерьев, оружейник предупредил его о том, что уезжает на несколько дней. Он не стал ничего добавлять – ученики привыкли к частым отлучкам мастера. По сути, они уже давно могли обойтись без Фестиана… если бы он им позволил.

* * *

  Бутылка лентрийского красного, стоявшая посреди стола, осталась нераспечатанной.
- Ты уверен, что он придет? – задал вопрос невзрачный человечек с чернильными пятнами на пальцах.
- Должен. Если попытается надуть нас – Принц Воров ему пятки поджарит, - несмотря на недюжинный рост и силу в облике второго просвечивало что-то, не позволявшее относиться к нему всерьез. Может быть, виноват был камзол – создавшему его портному определенно изменило чувство меры при работе с золотым шитьем.
- Вряд ли он… отделается так просто. У этого… человека в ходу более… изысканные развлечения, - этот, в отличие от предыдущих, выглядел солдатом до мозга костей. Кроме чисто выбритой головы в его облике была еще одна запоминающаяся черта - он очень неспешно выражал свои мысли. Со стороны это выглядело, как речь иностранца, хорошо освоившего произношение, но подзабывшего словарь.
  В дверь постучали. Два раза подряд, затем один, затем снова два.
- Он. Хвала Истоку! – выдохнул сквозь зубы Чернильные Пятна.
Солдат приоткрыл дверь – ровно настолько, чтобы ночной гость проскользнул внутрь.
- Прошу прощения, что задержался, господа, - окажись здесь Мординас, он бы немедленно узнал голос Фестиана-Оружейника. Но, разумеется, молодого вельможи здесь не было и быть не могло – он безмятежно дремал в женских объятиях. - По дороге из доков за мной увязался какой-то тип, и я заподозрил слежку. К счастью, это был всего лишь грабитель-новичок.
- Он… напал на вас? – Чернильные Пятна по-прежнему нервничал
- Попытался. Когда я укоротил его дубинку и пару раз пустил этому неудачнику кровь, он решил поискать добычу полегче, - Фестиан окинул троицу быстрым взглядом. Никто из них никогда не был в его лавке, но узнавать, кому понадобились его услуги, не было необходимости. Принц Воров и без того знает все, что нужно знать.
Солдат взглянул на оружейника с возросшим уважением.
- Почему, кстати, он «неудачник»? – полюбопытствовал Кафтан. – Парень так плохо знал свое ремесло?
- Не в этом дело. Когда я стал работать на Принца Воров, меня научили некоему условному знаку. Можно сказать, я получил охранную грамоту за его подписью, - объяснил оружейник. – И что же вы думаете? Этот идиот, увидев знак, и бровью не повел. Значит, он не работал на Принца. Так что его карьера закончится прогулкой в тюрьму, или его найдут в Воровском ряду с перерезанным горлом.
- Может быть, перейдем… к делу? – резко заметил  Солдат. По какой-то причине упоминание тайного властителя Машрапура его задело.
- Разумеется, - невозмутимо сказал  Фестиан. – Я лично проверил всю партию. Никаких изъянов, о которых стоило бы говорить. Но все же позвольте дать совет на будущее – не стоило заказывать тяжелые доспехи. Для того, что вы задумали, кольчуги подходят лучше.
- И что же мы задумали? – в голосе Чернильных Пятен прозвучала явная угроза.
- Переворот, - не моргнув глазом, ответил оружейник. – Иначе нет никаких причин заказывать оружие через контрабандистов, да еще и приплачивать Принцу Воров, чтобы оно без проблем попало в Машрапур. Или назначать встречу посреди ночи, в этой лачуге. Выбранное вами оружие говорит о том же. Оно – только для сражений в стенах города. Тяжелых копий против кавалерии или деталей для постройки осадных машин я что-то не видел, – в комнате нарастало напряжение, но Фестиан, казалось, не замечал этого.
Солдат выдавил из себя смешок и отсалютовал оружейнику вилкой:
- Браво!  Твой хозяин… не держит дураков, верно?
- А вы бы стали держать на руках слабые карты, если бы могли их сбросить?
Солдат снова рассмеялся – на этот раз искренне.

* * *

  Через два часа с формальностями было покончено, а увесистый кошель с золотом перекочевал к оружейнику. Чернильные Пятна сиял, Камзол довольно улыбался, и даже Солдат распрощался с торговцем вполне дружелюбно.
  Фестиан шел обратно другой дорогой. Он бы с удовольствием вернулся домой - приводить в порядок старинный вентрийский клинок, помнивший еще времена Сириоса-Воителя. Но теперь, из-за «отъезда», придется обойтись жилищем поскромнее.
  Проходя мимо позеленевшей статуи – единственного украшения маленькой площади – он внезапно остановился.
- На самом деле, - сказал Фестиан невидимому собеседнику, – слабые карты тоже могут сыграть. Иногда. И только если так решит Принц Воров.

11.

  Его звали Реттамлас.
  Он был Смешанным, созданием, в котором магия соединила человеческую и звериную сущности. Коротко стриженные волосы, слишком жесткие для обычного человека, разрез глаз, сила и быстрота – таким был жестокий подарок юноше, все преступление которого заключалось в излишней смелости. Его легко было принять за человека – тому, кто не знает, на что обращать внимание. Разумеется, Испытующие – маги, которые отвечали за Смешение в родном мире Реттамласа – никогда не совершили бы подобной ошибки.
  Когда-то здесь был Летний Дворец. Сюда придворные и послы выезжали, чтобы отдохнуть от дел государственных и поохотиться. Третья Гражданская Война едва не превратила величественное здание в руины. Через восемь лет после ее окончания Верховный Правитель передал эти земли в ведомство Министерства Обороны. Бывший дворец, перестроенный с помощью магии, был переименован в Мандрус, «Место Превращений».
  Здесь создавали новые яды и противоядия. Заклинали Пламенные Сердца, каждое из которых могло разрушить крепостную стену. Но главной задачей магов Мандруса было производство армейских Смешанных – Верховные Правители давно сочли войну с участием обычных солдат чересчур расточительной.
  Здесь мальчик, лишенный имени, был отобран для особого опыта – маг-Испытующий решил вывести новый вид Смешанных. Из пяти десятков подопытных выжил только один...
  Реттамлас глубоко вдохнул, потом выдохнул. Потом попытался очистить свое сознание, заполнив его Пустотой и Спокойствием.
  Снова неудача. Обрывки кошмара крутились перед глазами послушника, не желая исчезать.
  Это продолжалось уже неделю. Пропустив удар в голову во время учебного боя, Реттамлас потерял сознание. Он быстро пришел в себя и смог закончить тренировку. Но той же ночью проснулся от собственного крика.
«Никогда не забывай, что ты такое», говорит Испытующий Гор’илит’алт, равнодушно наблюдая, как корчится тело, закованное в Цепи Боли. Тени пляшут по его лицу, и кажется, что глаза мерцают. «Ты – оружие. Оружие, которое не может обратиться против владельца. Никогда не забывай об этом!»
  Тощий маг не боялся крови. Вопли и проклятия он пропускал мимо ушей. Испытующий не страдал пороком, свойственным кое-кому из его коллег – он не причинял больше боли, чем было необходимо для обучения. Давление на разум и тело маг дозировал с алхимической точностью. И даже самые непокорные Смешанные, озлобленные полузвери-убийцы, после общения с ним становились послушными орудиями…
  - Владыка Света, Исток всей жизни, молю, не оставь меня в час тягот… - в словах молитвы не было силы. Исток не услышал его. Или не пожелал ответить.
  «А кто ты такой, чтобы удостоиться Его внимания? Извращение естества, созданное только с одной целью – убивать. Настоятельница смогла перебороть свою природу, и твои старшие товарищи – тоже. Разве они получают удовольствие, размахивая мечом, как ты? Будь честным хотя бы с самим собой!»
  Такие мысли не приносили желанного спокойствия. И волей-неволей возвращали послушника в прошлое.
  Безволосый не сильнее, чем другие Смешанные. Но он куда поворотливее. И, конечно, умнее.
Стаю ведет Клык. Серо-черный гигант с выступающими зубами. Новичок хорошо показывает себя в первом бою. Но он ранен – потому что вожака защищает стая. Клык знает, что новичок обязательно бросит ему вызов. Нужно убить его, пока он ранен и не может сражаться в полную силу. Но Безволосый умнее. Клык напарывается на спрятанный нож…
  Поредевшая в боях Стая бредет по незнакомому лесу. Приказ – найти врагов и уничтожить их. Зверолюди принюхиваются, надеясь учуять чужие следы. Но эти люди знают, что против них выпустят Смешанных. Они приготовили ловушку. Стая ничего не подозревает – заклинание старого колдуна не дает им чувствовать запахи. Они видят мясо – и устремляются к нему. Безволосый догадывается о ловушке. Он останавливает стаю – с большим трудом. Смешанные хотят есть, они недовольны. Безволосый приказывает обыскать заросли. Костлявый первым замечает людей. Странные люди, которые совсем не пахнут. Они пытаются сражаться, но Смешанные слишком сильны и проворны. Старик швыряет огненный шар. Шерсть Рыжего загорается, он катается по земле, пытаясь сбить пламя. Длиннорукий убивает старика ударом в спину. Когда тот умирает, к людям возвращается их запах.
Бой закончен. Безволосый и его стая возвращается к мясу. Безволосый осторожен. Он находит спрятанную яму. Попытавшись взять мясо, они бы провалились – прямо на острые колья…
  Смешанного по прозвищу Безволосый наградили, дав ему имя. Реттамлас. А затем отправили обратно в Мандрус. Он – единственный ключ к созданию нового вида Смешанных. Потерять его во время стычки с жалкими повстанцами – слишком рискованно.
  Новые опыты, новая боль, по сравнению с которой прежняя кажется ничтожной. Гор’илит’алт терпит неудачу за неудачей. Он начинает подозревать, что в прежние опыты вкралась какая-то погрешность, повторить которую невозможно. Если так, Верховный Правитель будет очень недоволен.
  Но у Реттамласа появляется друг. Скил. Мальчик, которого не стали Смешивать из-за обнаруженной чахотки. Обычно «бракованный материал» просто убивают, но Испытующий Ка’а’дакс решил заняться исследованием тяжелых болезней, поэтому мальчика оставили в живых. И отправили в камеру к Смешанному.
  Они много разговаривают. Вернее, говорит Скил, когда может побороть кашель, а Реттамлас слушает. Скил рассказывает о своей семье – Реттамлас может рассказать только о Стае, семью он забыл после Смешения.
Мальчик рассказывает Смешанному об Истоке и о том, как в одно мгновение был создан весь мир, с людьми, растениями и животными.  Вспоминает сказки – старые сказки, о тех временах, когда еще не было Верховных Правителей, а в битву шли обычные солдаты, а не маги со зверолюдами.
«Тебе не понравилась сказка?» Скил изучающе смотрит на единственного слушателя. «Просто так не бывает. Нельзя отразить мечом две сотни стрел. Даже Смешанные на это не способны». «Ну это же сказка», Скил пытается смеяться, но кашель сгибает его вдвое. «В сказках Добро всегда побеждает. Ах да, ты же никак не поймешь, в чем разница. Прости». Реттамлас смотрит на мальчика немигающими глазами. «Я понял. Еще вчера ночью понял». «Так это же замечательно!» «Но я не был рад, когда понял». «Почему?» удивляется Скил. «Потому что я - Зло». «Неправда!» «Это так. Убивать женщин, детей и стариков, сжигать деревни, есть человеческое мясо. Я все это делал, Скил». «Это не одно и тоже! Они могли выбирать – и выбрали Зло. А ты никого не просил делать тебя Смешанным!» Новый приступ кашля. У мальчика больше нет сил говорить... 
  Скил умер через два дня. Ка’а’дакс решил магическим путем усилить симптомы чахотки – и ошибся. А Реттамлас обдумал слова мальчика – и решил, впервые в жизни, сделать выбор. Убить Гор’илит’алта, убить Ка’а’дакса и всех, кого сможет, прежде чем убьют его. Реттамлас не рассчитывал сбежать и укрыться в лесах – он знал, что беглые Смешанные долго не живут.
  Реттамласу повезло. В тот самый день, когда он решился на противостояние, в Мандрус ворвалась колдунья-воительница. Он стал одним из немногих уцелевших – потому что не проявил слепого повиновения, в отличие от сородичей. Он отыскал Ка’а’дакса – с обонянием Смешанного это просто – и вырвал ему сердце. Потом прошелся по коридорам, с двумя мечами, отнятыми у стражников, убивая всех на своем пути. Они могли выбирать – и выбрали Зло, звучит в его ушах голос Скила.
  Запах Гор’илит’алта, слабый, но отчетливый. Он мчится по коридору, сжимая в руках окровавленные мечи. Этого Испытующего трудно застать врасплох. Нужно убить его одним ударом.
  Искореженный труп посреди лаборатории. Запах смерти. Незнакомая женщина в черной кольчуге, стоящая над трупом. Она вооружена - меч, перевязь с метательными ножами, но Реттамлас понимает, что не клинок убил ненавистного Испытующего.
  Женщина смотрит ему прямо в глаза. «Ты хотел разделаться с ним сам? Понимаю. Но сейчас лучше убраться подальше. Тут скоро не останется камня на камне. Кто-то из здешних магов-недоучек активировал Пламенные Сердца. Весь запас, понимаешь? За мной!»
  Ошеломленный Смешанный следует за женщиной. Двое Испытующих преграждают дорогу. Двойной удар молнии – два предсмертных вопля. Колдунья обходит обугленные останки, даже не замедлив шага…
  Когда Мириэль рассказала, откуда она, молодой Смешанный почти не удивился. Слишком много чудес он уже повидал к тому времени, чтобы усомниться. Реттамлас лишь надеялся, что за Вратами найдется место для Смешанного, который устал воевать.
  «Здесь нет ничего кроме неба и скал», говорит он темноволосой женщине. Он видел ее в бою, кожей чувствовал всесокрушающую силу, и до сих пор не может понять, почему столь могущественной волшебнице вздумалось спасать его. «Не будь таким нетерпеливым», отвечает Мириэль. «Чары скрывают это место от человеческих глаз. Нужно подождать, когда взойдет луна». «Примут ли они меня?» спрашивает Реттамлас. «Ведь я Смешанный». Мириэль загадочно улыбается…
  Куанский Храм показался юноше Небесным Дворцом из сказок. Настоятельница Устарте приняла его очень радушно. Оказалось, что здесь тоже поклоняются Истоку, как на родине Скила. Едва научившись читать, Реттамлас отправился в храмовую библиотеку, решив разузнать о Боге Скила побольше. Когда же он узнал достаточно, чтобы принять послушание, а Мириэль покинула храм, отправившись в новое путешествие, Реттамлас начал надеяться, что нить, связывавшая его с темным прошлым, оборвалась.
  Но зловещий кошмар, ткнувший его лицом в пролитую кровь, повторялся снова и снова. И ни созерцание, ни физические упражнение, ни молитвы не смогли его прогнать. Зловещие образы кружились в памяти юного Смешанного, играючи сокрушая ментальные преграды. Реттамлас знал, что стал невнимательным.
  Смешавшись с отчаянием, страх стал еще сильнее.
  Неужели мои надежды напрасны? Неужели мне никогда не стать частью Куанского Храма, как все остальные?
  Рука, затянутая в перчатку, легла ему на плечо. Юноша вздрогнул.
- Расскажи мне обо всем, что тебя тревожит, юный Реттамлас, - в голосе Устарте не было и тени беспокойства.
  Послушник почувствовал, как гармония и сила, исходящие от верховной жрицы, отгоняют кошмар прочь. Он ничего не забыл, но теперь хотя бы мог говорить об этом.

13.

     В северо-западной части Дросс-Дельноха, недалеко от внешней стены города, стоял одноэтажный дом. Единственное, что отличало его от таких же хибар по соседству – искусно сделанные деревянные наличники.
  Деревянное здание знало лучшие дни. Как и его хозяин.
  Наступающий день только-только прогнал утренний туман с улиц, как дверь дома со скрипом отворилась и наружу выглянул заспанный рыжеволосый мужчина. Ему было за сорок, но он казался старше. Закатанные рукава позволяли видеть старые шрамы на руках. Также бросалось в глаза, что правая нога ниже колена отсутствовала.
  Большую часть жизни Эриан был солдатом, а это неизбежно оставляет следы.
  Подойдя к бочке с дождевой водой, хозяин дома тщательно умылся. Потом с досадой взглянул на серое небо.
  «Солнцем и не пахнет, точь-в-точь как вчера. Благая Матерь Сирис, пусть хоть сегодня дождя не будет!»
  Эриан вернулся в дом и тщательно запер дверь.
  Подойдя к рабочему столу, он уселся (выругавшись, когда деревянная нога подогнулась)   и критически осмотрел заготовку – фигурку вентрийского пехотинца.
  «Все неплохо, только щит нужно чуть-чуть подправить…»
  Эриан потянулся за ножом поменьше («или лучше взять надфиль?»), когда услышал стук в дверь. Как будто в ответ на стук, обрубок ноги заболел с новой силой.
  - Кого еще демоны несут? – крикнул хозяин дома, не желая делать лишний рейс к двери и обратно.
  - Я к вам по делу, почтенный, - ответил незнакомый молодой голос. - Можно войти?
  Эриан хотел было сказать, куда именно незваный гость может отправиться, но потом передумал.  Вдруг этот человек – заказчик, решивший обойтись без посредников. Редко, но такое случалось.
  Лишаться возможного заработка солдату совершенно не хотелось.
  Молодого щеголя, стоявшего в дверях, бывший солдат видел впервые.
  «Ну и хлыщ!» Эриан неприязненно оглядел незваного гостя. «А камзольчик, небось, стоит столько, сколько мне и за год не заработать. И что ему от меня понадобилось?»
  Если щеголь и понял, что ему не слишком рады, то не подал виду.
  - Добрый день, почтенный Эриан, - нарушил он затянувшееся молчание. - Не уделите ли мне немного своего времени?
  - Просто Эриан, - буркнул бывший солдат, - «Почтенным» я никогда не был – и вряд ли стану им теперь, когда обзавелся деревяшкой. И я не помню, чтобы встречался с тобой, парень, - боль в ноге не прекращалась, и он решил не церемониться с посетителем, - Заходи, раз уж пришел.
  - Меня зовут Зибен, - сообщил щеголь, когда за ним закрылась дверь.
  - Зибен-Сказитель? Тот самый? – Резчик поспешно сел, чтобы не перетруждать ногу, и смерил молодого человека недоверчивым взглядом. – И почему же знаменитый сказитель тратит время на разговоры с калекой, вместо того чтобы укладывать в постель очередную красотку? – Он скрыл недобрую усмешку, глядя на старания поэта найти подходящее сиденье.
  «Готов поспорить, тебе никогда не приходилось спать на голой земле…».
  Зибен с трудом отыскал в мастерской относительно чистый стул. Усевшись напротив хозяина дома, он без тени смущения ответил:
  - Красотки обожают драгоценные безделушки. Да и самому на что-то жить надо. А лучший способ заработать для такого, как я –  отыскать свежую историю...
  - …и ты решил, что такая история есть у меня? – прервал сказителя Эриан. – С чего бы это? И главное – зачем мне тратить время на чье-то праздное любопытство? Я не богат, знаешь ли. Того, что я выручаю за эти фигурки, едва-едва хватает, чтобы держаться на плаву.
  Золотоволосый поэт с любопытством покосился на полки с готовыми изделиями.
  - Это ведь солдаты?
  - Угу. Самые разные - от вентрийских Бессмертных до надирской легкой конницы. Это мой конек. Потому что я не делаю ошибок в оружии и доспехах. А то находятся дураки, которые вооружают сатулов прямыми мечами, - говоря о том, что было ему хорошо знакомо, Эриан снова почувствовал почву под ногами.
  - Ты и сатулов тоже вырезаешь?
  - Ты удивишься, но сейчас на них большой спрос. Само собой, не для того, чтобы поставить на комод. Их покупают, а потом торжественно сжигают.
  - Символическая месть, - кивнул Зибен. – И мы еще обижаемся, когда вентрийцы или чиадзе называют нас варварами!
  - Может, они и правы, - пожал плечами Эриан. – Ладно, поэт, мне надо работать. Если хочешь послушать историю о героических подвигах – походи по тавернам. Там число убитых врагов увеличивается с каждой кружкой.
  - Поэтому я и пришел к тебе, - объявил Зибен. – Чтобы послушать рассказ Эриана Правдолюбца, а не чье-то пьяное хвастовство.
  Эриан поморщился. Поэт, сам того не ведая, снова задел болезненную струну в его душе. Прозвищем он был обязан друзьям-кулам. Беззлобная шутка над парнем с Сентранской равнины, никогда не пытавшимся увильнуть от нарядов и взысканий. Все люди, которые его так называли, уже мертвы.
  – Я разговаривал с одним человеком в Дельнохе, и он упомянул, что в недавнем  рейде случилось что-то необычное... – осторожно начал Зибен.
  Эриан поморщился.
  - Случилось то, что нас разгромили, сказитель. Больше ничего. Дали непобедимому дренайскому воинству по носу. Можешь спеть об этом, если хочешь – но вряд ли отыщешь благодарных слушателей. Потому что командовал тупой ублюдок с купленным званием, и в подчинении у него были такие же идиоты. А у старых вояк, которые понимали, что к чему, был паршивый выбор – или слушаться этих мартышек в мундирах, или попасть под трибунал за неподчинение.
  - …а потом всю эту историю замяли, потому что у командующего была куча влиятельных родственников, - кивнул поэт. – Но меня сейчас интересует нечто другое. Я разговаривал с Кальваром Сином, врачом. Он сказал, что когда привезли раненых, тебя среди них не было.
  - Кальвар Син слишком много болтает.
  - Неужели тебя оставили на поле боя?.. – выпустил пробную стрелу поэт.
  - Не смей! – глаза ветерана грозно сверкнули. – Дренаи своих не бросают! Меня просто посчитали за мертвеца. Да я и сам бы так решил на их месте – крови из меня вытекла целая лужа.
  - Но как же случилось…
  - Ты когда-нибудь слышал о Карде-Лучнице?
  - Очень немного, - ответил Зибен. – Слухи о женщине, которая не боится ходить по сатулийским землям в одиночку. Дельнохские солдаты не очень-то ее любят. Так это была она?
  - Она, - лицо Эриана помрачнело. – Когда сатулы погнались за отступающими, они оставили около десятка позади – позаботиться о своих раненых… и о чужих тоже. Я тогда как раз очнулся и все понял. Притворился, что без сознания – это было легко, я и так еле-еле соображал. И спрятал кинжал. Я знал, что горцы делают с нашими парнями, если удается захватить их живьем. Надеялся убить хоть кого-то – и умереть быстро. Тут на этих ублюдков стрелы и посыпались.
  Эстин провел ладонью по шевелюре, уже начинающей редеть, и продолжил:
  - Исток знает, как эта Карда умудрилась подобраться к сатулам. Троих она подстрелила, остальные унесли ноги. Решили, что попали в западню, ха! Верно говорят, у страха глаза велики.
  Я тогда еще подивился – что за стрелок такой? Знал ведь, что никто из наших парней Серебряную Стрелу не выигрывал. А это оказалась женщина в мужской одежде.
  Зибен молча ждал, чем закончится рассказ. За окном прогрохотала чья-то телега.
  - Перетянула мне ногу жгутом. А потом стала шарить у мертвых сатулов по карманам. Мне это не слишком понравилось, ясное дело. Так ей и сказал.
  - А она?
  - Она ответила, что в регулярной армии не служит, Устав соблюдать не обязана, а значит, может поступать с трофеями как ей угодно, - Эстин скривился. - У меня к тому времени так разболелась нога, что спорить не было сил.
  Но Карду мне обмануть не удалось. Она достала из своих запасов какие-то корешки и дала мне пожевать. Сказала, будет не так больно. Вкус у тех корешков… лучше и не вспоминать, - солдат выразительно скривился. – Ну а следующие сутки я провел в полусне. Очнулся уже в госпитале. Кальвар Син мне потом объяснил, мы наткнулись на кавалерийский разъезд из Дельноха. Говорят, вид у меня тогда был – краше в гроб кладут. И Карда выглядела не лучше. Оказывается, все это время она тащила меня на себе. И откуда только силы взялись?.. Так вот, в госпиталь-то я попал, но правая нога уже порядком загноилась, и пришлось ее отрезать.
  Вот и все, поэт. Сомневаюсь, что из этого удастся сделать героическую сказочку.
  - Большое спасибо, что уделили мне время, - вежливо сказал Зибен. Он потянулся за кошельком. Резчик мотнул головой:
  - Я же сказал – эта история ничего не стоит. А милостыню я не приму.
  - Тогда разрешите хотя бы пожать вам руку, - глаза поэта весело блеснули.
  Резчик неохотно протянул руку. Тонкая ладонь сказителя оказалась неожиданно крепкой.
  - Да пребудет с тобой Исток!
  - И с тобой, - неохотно ответил хозяин дома.
  Эриан проводил уходящего Зибена взглядом и резко захлопнул дверь.
  «Кажется, он и был-то  у меня с полчаса, не больше. А я теперь уже и не вспомню, что было не так с фигуркой солдата».
  Бывший солдат осторожно ощупал фигурку в поисках невидимых заусенцев, и довольно быстро обнаружил, что левый край щита слегка выдается вперед по сравнению с правым.
  «Точно! Щит! Сейчас мы его подточим…»
  Охлопав карманы фартука в поисках надфиля, Эриан неожиданно обнаружил плоский кругляш монеты, которого – он точно помнил – раньше там не было.
  «Вот хитрец! Теперь понятно, зачем ему понадобилось рукопожатие. Повезло мне, что этот парень сказитель, а не карманник», усмехнулся в усы Эриан.
  Когда ветеран поднес монету к глазам, она блеснула желтым.
  «Хм, золотой раг? Неплохой заработок за час. Непонятно только, с чего такая щедрость», подумал Эриан. «Хотя если кто-то и может превратить этот кровавый кошмар в героическую сказку, то этот человек – Зибен-сказитель».
  Запрятав монету, ветеран вернулся к незаконченной фигурке.